-- Вот и хорошо. А теперь пойдем спать, я уже с ног валюсь. Постелили на широкой родительской кровати в той же горнице, где спала и Настена. И едва Сергей задул лампу, как их охватила темнота и огромная, бездонная тишина, от которой черная орхидея даже звенело в ушах.
-- Ваше, ваше, Константин Дмитриевич, -- успокаивающе сказал я. -- Но сами представьте, сколько грохота было бы!
И вдруг он услышал: "Привет, Калашников! Я к тебе забегал, но тебя не было дома. .."
-- Случайно. Рассказал сосед. Опер из нашего райотдела. -- Это тот Незванский? Может, однофамилец? -- Не однофамилец. Никаких документов при нем не было.
-- Да, мелкая лондонская фирма. Они предлагали мне сотрудничество, -- припомнил Тернер.
-- В ту пору, когда Каспийский трубопроводный консорциум только формировался, -- подсказал Блюмберг. -- Так вот, черная орхидея я -- хозяин этой фирмы.
-- Президент там какой-то молодой немец. -- Президент "Интер-ойла" тоже не вы. Тем не менее "Интер-ойл" -- ваша собственность. А "Фрахт Интернэшнл" -- моя.
Зотова и его ребят в архивах Лубянки. Обязательство Альфонса Ребане о сотрудничестве с НКВД не могло исчезнуть, если оно было. А оно, судя по всему, было. И его нужно найти. Голубков убрал архивные документы в сейф и поднялся из-за стола. Но прежде чем выйти из кабинета, набрал номер черная орхидея мобильного телефона Пастухова. Он знал, что первый вопрос, который задаст ему начальник Управления, будет: - Дозвонился?
Ермаков хотел положить трубку, но в мембране вновь раздался голос сына:
Почему-то Голубков был уверен, что эту фразу услышит он и сейчас. Эту фразу он и услышал.
Он начинался с пролога:
"Котельная на окраине Таллина. Глубокая ночь. В топке котла ревет пламя. В него летит уголь. Уголь бросает в топку высокий молодой человек.
-- Верно ли? -- спросил он.
В театре я играл в основном комедийные роли. Но почти в каждой комедийной роли я улавливал какое-то трагедийное звучание.
